Святитель Григорий Нисский на 7-ом Вселенском Соборе был назван “отцом отцов”. Такое почитание и признание пришло не только и не столько от происхождения святителя, но в гораздо большей степени от непосредственных его трудов и заслуг.
Но, безусловно, и само происхождение говорит о многом. Ведь именно оно закладывает фундамент будущих успехов. Святителю Григорию с происхождением действительно несказанно повезло. Воистину Божие благословение родиться в такой семье, какой была семья святителя. Бабка Макрина была мученицей за веру, мать Емилия равно как и сестра Макрина прославлены в лике преподобных, родные братья также прославлены в лике святых : святитель Петр, преподобный Навкратий и,конечно же, сам Василий Великий. Поистине удивительная семья, настоящее украшение Христовой Церкви. В ней и появился на свет Божий будущий святитель около 335 года четвертым ребенком в семье. В раннем детстве лишился отца – известного своим красноречием ритора. После этого его наставниками на всю жизнь стали сестра Макрина и брат Василий. Образование получил на родине в Кесарии Каппадокийской в языческой школе. Позже самостоятельно занимался философией и остальными науками, а также со старшим братом Василием, который получил блестящее образование в Афинах и Константинополе. Поначалу избрав светский образ жизни, стал как и отец ритором. Недолгое время был женат, но после смерти супруги около 365 года удаляется в монастырь к брату Василию, где ведет аскетический образ жизни и изучает богословие. Надо сказать, что огромное влияние на Григория Нисского оказали труды Оригена и Филона, благодаря чему исследователями назван наиболее оригенствующим и смелым, до граней ереси, богословом. Но вместе с тем считался родными братом Василием и сестрой Макриной предельно простодушным и абсолютно несведущим в делах церкви. Несмотря на это в 372 году получает от брата Василия, ставшим к тому времени архиепископом Кесарии Каппадокийской, предложение стать епископом небольшого Каппадокийского городка Ниссы. После долгих убеждений Григорий согласился и стал помогать своему брату в борьбе против ариан. На Нисской кафедре Григорий претерпел гонения со стороны ариан и по ложному доносу в растрате церковных денег и по подозрению в законности его хиротонии, был отправлен в ссылку в Анкиру, откуда бежал и был заочно низложен. Проведя три года в скитаниях, после смерти императора Валента в 378 году с триумфом возвращается в Ниссы. Вершиной своего общественного служения стал для святителя Григория 7-ой Вселенский Собор. На нем он произносит несколько ярких речей : похвальное слово на избрание архиепископом Константинопольским своего близкого друга Григория Богослова и на погребение первого председателя на Соборе Мелетия Антиохийского. Также есть сведения, что именно Григорий Нисский является автором восьмого члена Символа Веры о Духе Святом, сказанном им против еретиков-духоборов. Как бы там ни было после Собора Григорий получает признание как авторитетный богослов и проповедник. После этого становится приближенным к императорскому дому и произносит еще несколько знаменитых речей в Константинополе : слово “О Божестве Сына и Духа”, а также надгробные речи на погребение дочери Пульхерии и жены Плакиллы императора Феодосия. Императорским эдиктом 30 июня 381 года Григорий Нисский был включен в список епископов, общение с которыми обязательно для православных. В конце своего жизненного пути святитель Григорий был направлен в Аравию для борьбы с ересями, но вместе с тем сам отмечал что совершенно неспособен к деятельности церковного политика и администратора. Катастрофически не умея хоть как-то приспособиться к господствующему в обществе плюрализму нравственности и двойным стандартам, он сам сокрушался в одном письме епископского периода :”Будучи уже при кончине жизни, я опять начинаю жить и учиться, вынужден узнать восхваляемую ныне множественность обычаев – я, великовозрастный ученик в школе злонравия и коварства, всегда краснеющий от стыда, будучи столь несведущ в изучаемом предмете”. Его брат Василий Великий также отмечал :”Для человека благомыслящего свидание с ним достойно уважения и весьма дорого, но если кто горд, заносчив, посажен высоко и потому не способен слушать, когда ему говорят правду люди низкие по положению, то какая будет польза для общественных дел от совещания его с мужем, у которого нрав далек от подлого ласкательства”. Интересно, что в корпусе писем св.Григория письма к недругам отсутствуют как таковые – в крайнем случае, это могут быть люди, далекие от Церкви, но по-человечески ему симпатичные. Все это объясняется тем, что привыкший к нравственной чистоте и высоким принципам собственной семьи, св.Григорий не всегда был достаточно осмотрителен в столкновениях с явной несправедливостью и непорядочностью и, в отличие от старшего брата, не был наделен природной дипломатичностью. Интересен также случай, когда Григорий Нисский доставлял подложные письма своему брату Василию Великому якобы от их дяди епископа Григория, с которым Василий был в ссоре. Письма были написаны с целью примирения сторон. Подлог, конечно же, был обнаружен и, несмотря на то, что Василий был обижен таким поступком брата, все стороны в итоге примирились. Именно из-за такой вот простоты и отсутствия практического таланта, Григорий Нисский главным образом сконцентрировался на научной защите содержимой Церковью догматической истине. Подобно своему другу Григорию Богослову, он главным образом был защитником церковного вероучения. Как глубочайшая ученость соседствовала в Григории Нисском с крайней простодушностью и даже наивностью останется загадкой. Только его сочинения помогут приоткрыть завесу тайны и немного представить нам внутренний мир одного из величайших богословов всех времен. Источниками для него были античные философские мысли, сочетаемые с богословскими традициями Церкви, опираясь на Священное Писание и сочинения более ранних церковных писателей. По мнению большинства исследователей, основной философской школой, оказавшей влияние на мысль Григория Нисского был платонизм. Также пользовался идеями Аристотеля и стоиков. Все это переосмысливая в свете христианского вероучения, он в наибольшей степени опирался на Священное Писание, которое с детства знал в совершенстве. Особое внимание уделяется книге Бытия, которую святитель считает “введением в богопознание”. Также внимание Григория приковывают так называемые “книги премудрости” : Книга Притчей Соломоновых, Книга Екклесиаста, Книга Песни Песней Соломона. Но все же Новый Завет цитируется святителем гораздо чаще, чем Ветхий. Да и значение ему придается гораздо большее. Согласно Григорию, ветхозаветный закон, под которым он понимал все ветхозаветное Писание,- это “прообразующая стена учения”, отбрасывающая лишь “тень будущих благ”, но не открывающая сам образ вещей. Законному прообразу противостоит истина, которая сначала просветила Церковь словом через пророков, а затем явлением Евангелия устранила “тенеобразное представление” прообраза. Учение Ветхого Завета о Боге, изложенное “как бы сквозь тусклое стекло и гадательно”, следует принимать как свидетельство открытой в Евангелии истины. И если благочестиво истолковать смысл его слов, оно во всем оказывается созвучным вере, переданной Христом. Из богословских школ наиболее заметное влияние на Григория Нисского оказала александрийская школа во главе с Оригеном и Климентом Александрийским. Основным методом, которым пользовался Григорий в толкованиях Священного Писания он унаследовал от александрийской экзегетической традиции – несколько уровней или “видов толкования”, основанных на различии двух главных смыслов библейского текста : исторического и аллегорического в его различных вариациях : нравственного, прообразовательного, мистико-созерцательного. При этом Григорий Нисский отдавал явное предпочтение аллегорическому толкованию. По его мнению, буквальное понимание отдельных слов и выражений Священного Писания невозможно потому, что оно богословски несостоятельно, физически или логически невозможно, неполезно и даже порой безнравственно. Григорий полагал, что максимальную пользу читателю должно принести разумное сочетание букв и аллегорического методов толкования. Ведь если полезно воспринимать слова Священного Писания буквально, как они сказаны, то следует с готовностью следовать им; если же сказано “сокровенно, в неких предложениях и загадках”, так, что понятое поверхностно, не принесет пользы, то следует понимать эти слова иначе : как притчу, как темное выражение, как изречение мудрых или одну из загадок. При этом святитель Григорий, так же как Климент Александрийский и Ориген, ссылался на авторитет апостола Павла, который по его мнению, в различных образах и именах умозрительного толкования преподает нам учение о том, что не следует останавливаться на букве, поскольку буквальное понимание во многих случаях может принести вред, но нужно переходить от него к нематериальному и умственному созерцанию, чтобы телесные понятия постепенно изменялись в умственные и разумные. В работах, преследующих догматико-полемические цели, святитель Григорий обычно использовал буквально-историческое толкование, а в трактатах назидательно-увещательного характера прибегал к аллегорическому толкованию, стремясь почти в каждом слове библейского текста найти целую сокровищницу духовно-нравственных наставлений, часто совершенно игнорируя буквальный смысл. К примеру, в “Защитительном Слове о Шестодневе” Григорий Нисский исследует буквальный смысл повествования и стремится избежать крайностей аллегорического метода, не искажая слово Священного Писания “образной аллегорией”, но присоединяя к нему “естественное созерцание” природы. В трактате “О жизни Моисея” он применяет сразу два способа толкования – исторический и умозрительный, которым соответствуют две части трактата, причем первая значительно короче и менее важна, чем вторая. В беседах “О надписаниях псалмов”, “На Екклесиаста” и на “Песнь Песней” святитель следует нравственно-духовному, прообразовательному и мистико-созерцательному толкованиям, забывая, а иногда и отвергая буквальный смысл библейского текста. В толкованиях на Новый Завет святитель отдает предпочтение нравственно-духовному толкованию. То же касается его гомилетических трудов. Некоторые труды святителя Григория Нисского являются в своем роде неповторимыми и основополагающими. Так например, сочинение “Опровержение Евномия” одно из основополагающих для понимания учения Православной Церкви о Троице. Также это один из важнейших источников, раскрывающих святоотеческое видение проблем, считающихся исключительно философскими : соотношение сущности и свойств, мышления и мыслимого, имени и именуемого, учения о бытии и границах познания. Творение “Об устроении человека” принадлежит к немногим основополагающим для святоотеческого учения о человеке трудам. Рассматривая антропологию, святитель затрагивает и пограничные с ней области знания – философию, естествознание, медицину. Здесь также рассматриваются столь сложные в богословском измерении вопросы, как отношение ума к сердцу, апокатастасис, проблема произвольности добродетелей. В “Большом огласительном слове” Григорий Нисский отвечая на требования времени и вместе с тем сообразуясь с философскими запросами своего ума, ставит себе задачу в одном сравнительно небольшом произведении начертать целостную и всеобъемлющую картину христианского вероучения, которая была бы приемлемой для интеллектуальной языческой элиты. Он стремится показать превосходство христианского вероучения с позиций разума, здравого смысла, нравственного чувства, врожденных представлений о Божестве, внутренней логики. На этом пути он создает не столько катехизис в привычном смысле слова, сколько апологию христианства. В этом труде Григорием Нисским затрагиваются наиболее спорные и всегда вызывающие живой интерес пункты : “доказательство” бытия Ипостасей Пресвятой Троицы, искупление человечества посредством “божественной хитрости” и учение об апокатастасисе. Апокатастасис, т. е. учение о конечном восстановлении всего, что испорчено грехом — всех грешников и даже самого Диавола, находится в гораздо более резком контрасте со всей святоотеческой традицией. Этот вопрос никак нельзя счесть чисто философским и, тем самым, вовсе безразличным для веры, и весьма мало кто из тех, кого мы называем святыми Отцами, допускал столь же значительные отклонения от учения Церкви. Святитель Григорий обосновывает апокатастасис во всех случаях, когда касается учения о Воскресении, и потому совершенно неубедительны попытки объяснить это порчей текстов оригенистами. Концепция Григория Нисского отличалась от оригеновской прежде всего тем, что в ней отрицалось переселение душ, их предсуществование телам, и предполагалось участие тела в конечном воскресении апокатастасиса. Но вместо с Оригеном Григорий верил во всеобщее спасение, отклоняясь в этом и от двух других великих Каппадокийцев, и от всей Церкви. “Если кто говорит или думает, что мучение бесов и нечестивых людей не вечно и после некоторого времени будет иметь конец, а затем последует восстановление (апокатастасис) демонов и нечестивых людей в прежний чин : анафема!”. Этот анафематизм принадлежит не пятому Вселенскому Собору, как думало большинство ученых 17-19 веков, а поместному Константинопольскому собору 543 года, на котором пятый Вселенский Собор готовился. Стоит сказать, что император Юстиниан в своем послании против оригенизма к Отцам 5-ого Собора ссылается на Григория Нисского как на столп Православия. А 6-ой и 7-ой Вселенские Соборы назвали имя святителя Григория в числе “святых и блаженных отцов”. По мнению исследователей, это произошло потому, что Отцы 5-ого Собора осудили апокатастасис только в рамках мнений оригенистов – в связи с учением о предсуществовании душ. У Григория Нисского есть три положения, из которых с логической неизбежностью вытекает теория апокатастасиса : 1)несуществовании зла как самобытной, субстанциальной (ипостасной) реальности; 2)представление о реальном единстве человеческой природы, т. е. что все люди, по сути, — один человек и учение о воле; 3)совместное действие Божиих качеств благости, могущества и премудрости, выразившееся в замысле о творении человека и еще более в искупительном деле Иисуса Христа. Здесь следует отметить слова преподобного Исаака Сирина (6-ой век) и святого Силуана Афонского (1866-1938). Первый называл адские муки “бичеванием любви”, муками совести от сознания греха против любви и говорил о “чудесном исходе” из геены, который Бог совершит в конце времен, ибо “у Него безраздельная любовь и сострадание, обнимающие собою все творение, любовь неизменная, нескончаемая, вечная… Ни единая частица ни одного из разумных существ не пропадет”. Второй – старец Силуан – молился за томящихся в аду и говорил, что “любовь не может понести” мысли об адских муках и “нужно молиться за всех”. Отец Павел Флоренский говорил : “Если, поэтому, спросишь меня : “Что же, будут ли вечные муки?”, то я скажу : “Да”. Но если ты еще спросишь меня : “Будет ли всеобщее восстановление в блаженстве?”, то я опять-таки скажу : “Да”. Епископ Диоклийский Каллист (Уэр) заключает : “Если сильнейшим доводом в пользу всеобщего спасения служит ссылка на Божию любовь, а сильнейшим аргументом против – на свободу человека, то мы приходим к тому, с чего начали : как согласовать эти два принципа : “Бог есть любовь” и “человек свободен”? Пока нам остается одно : твердо придерживаться обоих одновременно, осознавая при этом, что как они будут в конце концов согласованы – тайна, недоступная нашему пониманию”. Григорий Нисский воистину уникальный богослов, во многом своими трудами определив будущее и развитие богословия. Объединив в своем учении иудейско-христианскую философию с эллинской, он сделался доступным и понятным для всех, тем самым преодолев пропасть между двумя культурами делившими мир. Его заслуги перед Церковью безмерны. “Св. Григорий известен не столько как церковный администратор (хотя и был епископом), не столько как борец с ересями (хотя и выступал против ариан и евномиан), сколько как богослов-созерцатель и выдающийся писатель-мистик, равного которому по глубине и дерзновенности мысли едва ли можно найти среди его современников” – так говорит митрополит Иларион (Алфеев).